Собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
Не заводить собак и детей,
Не толстей, не привязывайся, не богатей,
Уходи в такую ночь: серебристый зигзаг
молнии, оборванные линии электропередач,
Дождь в лицо и немного град.
Позади лежат восемь жизней твоих удач
и горят.
В детстве казалось: самое страшное - обрасти жирком,
Врасти в свой чрезмерно уютный дом,
Помнишь, как читал "Цитадель",
Как боялся, что герой так и останется капиталистом и мудаком!
И как радовался, когда он сбежал, прорвался,
Не растворился в мире густом,
Утек, просочился в щель...
В детстве думал: самое верное - рвать узлы,
Перекусывать зубами или перерезать ножом.
Дети все, как волчата, голодны, крепки, злы,
Не отягощены воспоминаниями и багажом.
В детстве думал: самое страшное -
Город один навсегда,
Человек один навсегда,
Дом один навсегда.
Думал: надо менять квартиры и города,
Телефонные номера,
Пейзажи двора -
Именно в тот момент, когда ты понял: пора.
А теперь в двадцать три считают тридцатилетним,
А теперь стоишь на камушке предпоследнем,
Если дальше прыгать - то в темноту, от которой болят глаза,
Из которой ни голосов, ни вестей.
И стоишь, повторяя все громче и все сильней:
"Собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак!
Не заводить собак и детей!".
Не заводить собак и детей,
Не толстей, не привязывайся, не богатей,
Уходи в такую ночь: серебристый зигзаг
молнии, оборванные линии электропередач,
Дождь в лицо и немного град.
Позади лежат восемь жизней твоих удач
и горят.
В детстве казалось: самое страшное - обрасти жирком,
Врасти в свой чрезмерно уютный дом,
Помнишь, как читал "Цитадель",
Как боялся, что герой так и останется капиталистом и мудаком!
И как радовался, когда он сбежал, прорвался,
Не растворился в мире густом,
Утек, просочился в щель...
В детстве думал: самое верное - рвать узлы,
Перекусывать зубами или перерезать ножом.
Дети все, как волчата, голодны, крепки, злы,
Не отягощены воспоминаниями и багажом.
В детстве думал: самое страшное -
Город один навсегда,
Человек один навсегда,
Дом один навсегда.
Думал: надо менять квартиры и города,
Телефонные номера,
Пейзажи двора -
Именно в тот момент, когда ты понял: пора.
А теперь в двадцать три считают тридцатилетним,
А теперь стоишь на камушке предпоследнем,
Если дальше прыгать - то в темноту, от которой болят глаза,
Из которой ни голосов, ни вестей.
И стоишь, повторяя все громче и все сильней:
"Собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак!
Не заводить собак и детей!".
Интересно,что я буду думать при следующих пересмотрах?...
